В честь праздника летчик-инструктор рассказал «Базе», как родилась идея нового рекорда и что не так с российской космонавтикой.

Вы и двое ваших коллег готовите прыжок с парашютом из стратосферы с приземлением на Северном полюсе. Такого в мире ещё никто никогда не делал. Как появилась идея поставить новый рекорд?

Мой друг лётчик-инструктор Александр Лынник 11 лет назад уже прыгал на Северный полюс с высоты 2500 метров. Отсюда идея и родилась. Одна из главных задач прыжка — выжить экипажу в случае внештатной посадки на высоких широтах до прихода помощи. Ну и ещё я решил, что первый прыжок из стратосферы должен быть за Россией.

Это будет не просто свободное падение, а ещё и испытание уникального высотного снаряжения, разработанного в России. Что в нём особенного?

Для нас сшили специальный костюм, который выдерживает экстремальные температуры. Там даже очки с подогревом. Вес амуниции в совокупности составляет более 30 килограмм. Мы тестировали её с Александром Лынником и инженером космической и стратосферной техники Денисом Ефремовым. Например, прыгали в ней в Иванове с высоты шесть тысяч метров, а ещё костюм прошёл испытание в термокамере при температуре минус 50 градусов.

Сам прыжок длится около двух с половиной минут. Температурный режим составит минус 55 градусов и при такой скорости ощущаться будет как минус 80. Очень важно, чтобы нас защищала первоклассная экипировка
— Михаил

В 2016 году вы стали рекордсменом по длительности непрерывного пребывания на МКС. Вы и ваш американский коллега Скотт Келли были в космосе 340 суток. После вы ушли из отряда космонавтов. Почему сейчас решили совершить такой опасный прыжок?

Я хотел сделать это раньше, лет пять назад, но нас всех останавливали ковидные ограничения, потом началась СВО. База Барнео была закрыта на какое-то время.

И как ощущения перед прыжком?

закрыть X

«Космический отец» — так называл Сергея Королёва Гагарин. На него сильно повлияла его личность. Какая повлияла на вас?

Я ровнялся на первых - это Василий Архипов, который предотвратил пуск советской ядерной торпеды во время Карибского кризиса, и лётчик-космонавт Борис Волынов. Борис Валентинович на сегодняшний день вообще единственный ныне живущий из первого отряда космонавтов СССР. Он, кстати, в пионеры меня принимал у кремлёвской стены. Нашу с ним фотографию повесили в моей школе, а когда я спустя время вступил в отряд, то показал ему этот снимок. Он поразился.

Мой отец на меня тоже сильно повлиял. Он служил в группе поиска, был вертолётчиком и с поиска привозил различные космические «сувениры». Например, сухпайки, а один раз принёс кусок парашюта, который был в космосе. Как сейчас помню, что этот фрагмент оранжевой ткани я носил с собой в школу, затем — в институт, а после и сам свозил в космос.

Если я вижу, что человек делает хорошее и нужное для всех дело, то это для меня пример. И таких примеров много

Борис Волынов сказал: «Если бы Гагарин дожил до сегодняшнего дня, то многое было бы иначе». Согласны ли вы с его утверждением? Если да, то что, на ваш взгляд, могло бы быть иначе?

Сложно сказать. Хочется верить, что Гагарин мог бы повлиять в положительную сторону на сохранение нашей отрасли при развале Союза. Но этого, к сожалению, не произошло.

Как оцениваете развитие космической области в России на сегодняшний день?

Полной удовлетворённости никогда не будет, всё равно будут замечания. Хорошо, что в 90-е годы мы полностью не потеряли космическую отрасль. Сейчас радует, что у нас есть собственный космодром «Восточный» на Дальнем Востоке. «Байконур» всё-таки находится в другом государстве — в Казахстане. Наша аренда действительна до 2050 года, а что будет дальше — неизвестно.

А что огорчает?

Недостаточная скорость. Если ты создаёшь что-то в космической отрасли, то через семь лет это уже не будет актуальным, потому что появляются новые технологии.
Ваш полёт к международной космической станции корабля Союз ТМА-16М начался 27 марта 2015 года. Полёту была посвящена пресс-конференция в Центре управления полётами в Королёве с телемостом с Космическим центром Джонсона в Хьюстоне в США. Как сегодня обстоят дела в космической области с сотрудничеством со Штатами?

Мы по-прежнему сотрудничаем с Америкой в космической сфере. За исключением, что мы больше не поставляем им наш жидкостный ракетный двигатель РД-170.

Из всех впечатлений, которые у вас были в жизни, что запомнилось больше всего?

Первая посадка из космоса, когда горел в атмосфере. Идём на спуск, и корабль даёт тормозной импульс. Мы продираемся через атмосферу и идём через плазму. Нас сильно трясёт, а за иллюминатором белое пламя. Длится это всё минуты четыре. Впечатляет.

Был ли у вас момент, когда вы говорили себе: «Всё, хватит. Налетался. Ухожу»?

Когда ушёл из отряда. Понял, что подошёл к своему пределу. Когда ты в отряде, то сам себе не принадлежишь. Это постоянные тренировки, семью ты не видишь. Тяжело.

Я был в годовом полёте в космосе, мне дали Героя России, заработал пенсию. Однако это не означает, что надо заканчивать с профессией
— Михаил

Недавно получил лицензию частного полёта на самолёт, лицензию на вертолёт тоже как частный пилот. Среди увлечений — горы. Сейчас вот буду прыгать из стратосферы. Если я умею это делать, то, значит, надо это делать с пользой для людей. Сейчас будет с пользой для страны. Ничего не делать — это путь в никуда.

Если бы вам предложили полететь в космос сегодня, вы бы согласились?