Главврач больницы № 40 в Коммунарке Денис Проценко назвал признаки «длинного COVID» и сказал, что думает об антипрививочниках, о локдауне и других ограничениях.— Раньше вы положительно высказывались о локдауне как об эффективной мере для приостановки роста заболеваемости. Сейчас в Москве испробованы разные варианты ограничений. Вы теперь на какой позиции находитесь — нужен новый локдаун?— Да, я действительно высказывался за локдаун, но подчеркну, что это был март 2020-го, прошло полтора года. В марте прошлого года был новый вирус, было полное непонимание, что с ним делать. Был итальянский сценарий, с которого мы стартовали. Тогда не было во всем мире и в России четких и внятных протоколов лечения, не было понимания, когда появятся вакцины. Тогда локдаун был единственной мерой, чтобы уменьшить нагрузку на систему здравоохранения и снизить количество летальных исходов.Но за это время случилась, я бы сказал, революция: были развернуты дополнительные мощности, появились резервные госпитали, в этих госпиталях появились не только койки, но и современное оборудование: и аппараты ИВЛ, и лабораторная база, инфузионные системы. Но что самое главное — появились вакцины. Конечно, мы в этом году находимся совершенно в других условиях — об актуальности локдауна, во всяком случае на текущий момент, речи не идет. Больше нужно говорить о вакцинации.Я не знаю, что в голове у людей, которые говорят: «Вот мы вторую прививку не будем делать». Для меня это нонсенс. Мы каждый день с коллегами делаем обход в красной зоне, у нас до сих пор 263 пациента в отделении реанимации, 90 человек находятся на ИВЛ, проводится ЭКМО. Это для нас не пустые слова. Пациенты погибают, и ты понимаешь: если бы этот пациент был вакцинирован, то сценарий протекал бы совершенно по-другому.— В Москве сейчас ограничена госпитализация для невакцинированных, чтобы внутри больниц не было заражений. При этом обещают принимать медотводы у тех, у кого они есть. Действительно возможно организовать все так, чтобы внутри больниц не допустить заражения?— Это вынужденная мера. Такие условия действуют при плановой госпитализации, а при экстренной не важно, вакцинирован пациент или нет. Вторая группа исключений — это пациенты с онкологическими заболеваниями, третья — это медисключения. Но вакцинация не защищает до конца от инфицирования, поэтому есть дополнительный комплекс мер: всем пациентам при поступлении в стационар делается ПЦР-мазок, оперативное лечение возможно только при отрицательном ПЦР-тесте. — Как изменились сейчас методы лечения пациентов в среднем и тяжелом состоянии по сравнению с тем, что было даже в начале года? - Появились новые опции, в том числе те, которые клинически изучены в Москве. Я говорю про гипериммунную плазму. Это очень мощный инструмент для пациентов со средним течением болезни.— То есть плазма уже переболевших?— Или вакцинированных. Это так называемая гипериммунная плазма, которая содержит высокие титры иммуноглобулина G. Когда невакцинированный пациент заболел, в нетяжелом состоянии поступил в стационар, переливание этой плазмы помогает организму справиться с инфекцией. К сожалению, это не работает у пациентов с тяжелой и крайне тяжелой формой, но у средней группы пациентов перспектива реанимации снижается на 19%.Ремдесивир базисно используется, но, к сожалению, такого вау-эффекта, которого все ожидали, когда появилась эта молекула, мы не получили. — Из того, что вы читали, — существует ли сейчас новое перспективное лекарство против COVID-19, на которое есть надежды?— Я очень надеюсь, что оно есть. Многие исследования находятся на тех фазах, которые пока не публикуются. Большое количество публикаций по различным молекулам связано в основном с блокадой цитокинового шторма. Идея одна — не допустить сверхвоспаления, которое очень быстро переводит больного из палаты в отделение реанимации. О вакцинации и о том, нужно ли измерять антитела— На повестке Госдумы до ухода на каникулы был вопрос о включении прививки от COVID-19 в национальный календарь, но он был снят. Депутаты объясняли это страхом людей перед обязательной прививкой. В национальный календарь включены вакцины против тех заболеваний, которые с нами давно, как корь или грипп. Будет ли так с COVID-19 и нужно ли включать вакцину против него в календарь?— Очевидно, мы просто не хотим или боимся признаваться, что коронавирус с нами надолго.

А раз так, то нужны понятные, внятные меры. Одной из таких внятных мер является национальный календарь прививок. Который избавит нас от всех этих модных разговоров… Какие сейчас модные разговоры в общественном месте, чем сейчас меряются мужчины?— Антителами.— Да, антителами. В календаре есть сезонная вакцинация от гриппа, вы совершенно правы, и мы не задумываемся: «Так, у меня в мае были сопли, я кашлял, у меня, видимо, был грипп. Так, в сентябре по календарю мне нужно сделать прививку. А не померить ли мне антитела от гриппа?» С гриппом такой истории нет, а с коронавирусом все с точностью до наоборот. Поэтому это просто правило хорошего медицинского тона — внести прививку в календарь, и точка.— Есть исследования, которые показывают, что иммунитет именно после вакцинации более «качественный», чем после естественной болезни. Что вы об этом думаете?— Есть четкое понимание и инструкция: шесть месяцев после болезни — вакцинация, шесть месяцев после вакцинации — ревакцинация. Мне кажется, это самый правильный ответ на данный вопрос.— Сейчас активно обсуждается так называемый длинный COVID. Когда на протяжении продолжительного времени нет повышения антител IgG, которые говорят о хороших защитных свойствах организма, а есть постоянные антитела IgM в высоком титре, которые, как мы понимаем, вырабатываются в момент заболевания либо сразу после болезни. Насколько «длинный COVID» опасен?— Это вопрос к иммунологам и вирусологам. Но я бы рассуждал о long COVID не с позиции антител, а с позиции пост-COVID. Это качество жизни пациентов после перенесенного вируса, когда люди в течение двух и более месяцев (а пожилые пациенты — зачастую и дольше) не могут вернуться к изначальному качеству жизни. Когнитивная дисфункция, забывчивость, быстрая утомляемость, раздражительность, появление панических атак, в том числе и у молодых людей, у которых это не самая частая проблема. Это тот медико-социальный вопрос, который еще глобально возникнет в популяции. Это все последствия тяжелого течения COVID. Наша задача — не допустить его тяжелого течения. Как не допустить — мы с вами проговорили. И в России сейчас есть четыре вакцины, чтобы этого добиться, все.Современная существующая вакцина эффективна в отношении циркулирующих штаммов, в том числе новых, это точно. Это одна из возможностей прервать порочный круг мутирования. И это второй мой довод уважаемым антиваксерам.— Вакцинация большого количества людей — это и есть единственный способ прервать распространение и мутацию как раз новых штаммов?— Да. От нас уже все зависит больше семи месяцев. От нас — я имею в виду не медиков, а социально ответственных лиц, которые уважают людей, находящихся рядом. Очень много было дискуссий и спекуляций о лишении прав, в случае обязательной вакцинации и т.д. А почему от твоего волеизъявления и права должен погибнуть мой родитель? Самая большая внутренняя свобода — это быть социально ответственным перед людьми, которые находятся рядом с тобой.О пропаганде вакцинации и вакцине Pfizer— Вам не кажется, что в России сложилось такое отторжение в отношении вакцинации и конкретно «Спутника V» из-за изначально неверного пиара? Это была больше пропаганда, нежели разъяснительная научная работа. — Для меня самым большим пиаром была публикация результатов [клинических] исследований в уважаемых журналах с высоким индексом цитируемости. А на чем строится гипотеза антиваксеров? Это же наброс на вентилятор: «А, вы не забеременеете!» Есть какие-то исследования? — Если в России все-таки будет зарегистрирован препарат Pfizer или Moderna, это повысит лояльность людей к вакцинам?— Наверное, может сработать, но тогда господа антиваксеры будут противоречить самим себе, потому что вся их доктрина, весь их популизм и спекуляции строятся на том, что «Спутник V» не изучен. А разве вакцина Pfizer изучена больше, чем «Спутник V»? — Второй довод против вакцинации российским препаратом: «Спутника V» пока нет в emergency list Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Там есть другие вакцины, которые позволяют людям путешествовать за границу. Если все-таки «Спутник V» появится в этом листе, повысит ли это лояльность к данному препарату и к вакцинации в целом?— Да, если это будет сопровождаться действительно расширением доступа и географии путешествий. РБК Фото - Андрей Любимов

Статья на сайте Маленькая Сызрань